Вагит Алекперов: Проекты, связанные с открытием новых месторождений, для нас более интересны, чем действующие активы

Президент ОАО «Лукойл» Вагит Алекперов в эксклюзивном интервью телеканалу RT рассказал о шельфовых проектах «Лукойла», сотрудничестве с «Роснефтью», а также прокомментировал цены на нефть и налоговую нагрузку.

RT: Расскажите, пожалуйста, о шельфовых проектах «Лукойла».
Вагит Алекперов: Компания «Лукойл» уже с 1994 года работает на Северном Каспии и, подготавливая эти проекты, сегодня уже вышла на производственную деятельность. В прошлом году председатель правительства ввел наше первое месторождение имени Юрия Корчагина, которое дало толчок к развитию морской добычи нефти на Каспии Российской Федерации. В ближайшие годы будет введено еще одно месторождение, имени Филановского – это уже 2014 год. В 2016 – еще одно, и каждые два года будут вводиться новые месторождения. Общий объем производства на Каспии достигнет где-то около 10 миллиардов кубометров газа в год и около 6-8 миллионов тонн нефти. Общие инвестиции компании в развитие проектов Северного Каспия составят около 22 миллиардов долларов. Это за период 15-16 лет. Мы считаем, что компания внесла уникальный вклад в развитие нефтедобывающей отрасли, открыв новую «нефтяную провинцию» Северного Каспия.
Компания сегодня нацелена и на другие шельфовые проекты. Мы освоили месторождение на Балтике, которое уже десять лет стабильно работает, и с экологической точки зрения – по международной оценке – оно является одним из самых безопасных объектов в Балтийском море. Были применены наши уникальные технологии и реализованы наши технологические решения на Баренцевом море, потому что терминал, который сегодня работает на Баренцевом море в районе мыса Варандей, уже три года демонстрирует устойчивую работу и осуществляет круглогодичную отгрузку нефти. Это самый северный терминал в мире, который обеспечивает четкое производство на севере Ямало-печорской провинции.
Компания нацелена и на международные проекты. Сегодня мы уже обладаем технологиями и бурим скважины на шельфе Республики Гана, в Гвинейском заливе, где глубина воды составляет около 2 километров. Этот опыт позволяет нам сегодня достаточно комфортно себя чувствовать на всех глубинах Каспийского моря. Компания сегодня готова реализовывать крупномасштабные проекты, как в партнерстве с российскими компаниями, так и в партнерстве международном.

RT: По поводу партнерства с «Роснефтью». Как Вы считаете, что нужно «Роснефти» от этого партнерства? Сколько Вы будете финансировать и что еще нужно – технологии, опыт?
В.А.: В чем преимущество вертикально интегрированных компаний? Они обладают тремя так называемыми конкурентными преимуществами. Во-первых, уникальный технологический опыт, научный потенциал. Во-вторых, кадровый потенциал – люди, которые могут быть операторами, организаторами, проектов. В-третьих, финансовая устойчивость и возможность получения дешевых средств для реализации крупномасштабных проектов на большой период времени.
Всеми этими качествами обладает компания «Лукойл». Мы финансово устойчивы. У нас есть уникальные кадры, которые сегодня реализуют крупнейшие проекты в мире. Поэтому для «Роснефти» мы хорошие партнеры. Мы также можем на себя взять определенные финансовые риски. Мы имеем возможность вместе с «Роснефтью» реализовывать проекты как на Черном море, где у наших друзей есть лицензия на геологоразведку – мы вместе работаем в Тимано-Печоре, и мы могли бы объединить усилия и более эффективно, с точки зрения экономики, разрабатывать совместные месторождения, которыми обладают и компания «Лукойл», и компания «Роснефть» - у нас есть возможности приблизить сроки ввода месторождений и сэкономить деньги.
Мы сегодня можем вместе работать, в том числе и на шельфе Баренцева моря. Сегодня законы Российской Федерации ограничивают возможность для зарубежных и частных компаний доступа к ресурсам, расположенных на шельфе. И мы заинтересованы через партнерство с «Роснефтью» войти в эти месторождения. Наша цель понятна и ясна. Но по нашему соглашению мы до первого сентября должны представить конкретные проекты для того, чтобы правительство Российской Федерации могло оценить их эффективность и дать разрешение – потому что компания «Роснефть» сегодня – государственная компания.
То есть, правительство вправе принимать те или иные решения и одобрять то или иное партнерство, которое «Роснефть» и формирует сейчас и будет формировать в ближайшие годы. Вы знаете, что на церемонии подписания нашего соглашения присутствовал вице-премьер правительства России Игорь Сечин, который «дал добро» нашим отношениям. Надеюсь, что к первому сентября наши совместные команды, которые сегодня очень активно работают, подготовят конкретные предложения. Где это будет? То ли это арктический шельф, то ли Черное море, Каспий – мы обозначили несколько направлений совместной работы – это Тимано-Печора. Поэтому, как только наши специалисты к первому сентября дадут экономически обоснованные, приемлемые для двух компаний проекты, то мы ознакомим с ними общественность.

RT: Вы готовы озвучить какие-то данные об инвестициях?
В.А.: Каждый цикл геологоразведки, особенно в арктических морях – это в среднем надо пробурить от трех до семи скважин. Вот сегодня мы ведем разведку в Гане – если брать по аналогу, то в ближайшие пять лет компания потратит около миллиарда долларов на бурение семи скважин. Я думаю, что в таких пределах будет оцениваться геологоразведка, особенно в арктических регионах нашей страны.
RT: Вы готовы к этому? Что Вы можете предложить?
В.А.: Разумеется. Мы готовы предлагать не «Роснефти», но и «Роснефть» будет предлагать. Мы же партнеры, мы не иностранная компания. И надо всегда проводить линию: мы отечественные партнеры, которые могут привнести, в том числе, и свое преимущество. В нашей компании есть уникальный терминал, который может стать «окном» на международный рынок нефти – «Роснефть». Поэтому мы тоже сегодня обладаем активами, с которым могла бы и «Роснефть» поработать. Здесь нельзя проводить прямые параллели.

RT: У них сорвалась сделка или затянулась?
В.А.: Это не прямые параллели. Это абсолютно равные проекты, которые не связаны между собой ни технологически, ни экономически, ни политически.

RT: Если BP наладит сотрудничество с «Роснефтью», как будет развиваться Ваше сотрудничество? Это как-то повлияет?
В.А.: Нет, я думаю, что не повлияет. У нас сегодня прекрасные отношения с «Газпромом» - мы реализуем совместные проекты. У нас сегодня прекрасные отношения с «Роснефтью». Мы работаем сегодня со всеми крупнейшими компаниями мира. То есть когда мы рассматриваем свое партнерство, в том числе с «Роснефтью», мы не говорим о глобальном, эксклюзивном партнерстве. Мы говорим о партнерстве на конкретных проектах, о реализации конкретных проектов, поэтому здесь ни о каких ограничениях ни у «Роснефти», ни у компании «Лукойл» нет, по выбору партнеров и по реализации самостоятельно любых проектов, связанных с разработкой нефтяных и газовых месторождений.

RT: Как Вы можете прокомментировать слова Вашего коллеги о том, что «Лукойл» собирается размещаться на Гонконгской фондовой бирже через полтора года?
В.А.: Рынок очень нестабильный. Цена на нефть сегодня очень волатильна, присутствует большой спекулятивный капитал в стоимости нефти. Поэтому мы бы хотели дождаться этой стабильности – когда рынок стабилизируется и окончательно выйдет из финансового кризиса – начнется динамичное развитие промышленности. Мы смогли бы тогда четко прогнозировать динамику роста потребления нашего продукта – нефти и газа, и после этого уже предлагать инвесторам те или иные проекты, в том числе, конечно, связанные с выходом на новые рынки. Для нашей компании, конечно, этот восточный рынок – новый сегодня. Компаний там мало присутствует. Поэтому для нас он очень интересен. Но когда это будет, сложно сказать, потому Леонид Федун занимается сегодня стратегическими вопросами – он рассматривает разные варианты, разные аспекты, учитывает разные риски. Мы надеемся, что когда-то это случится, но при условиях, когда это будет выгодно нашим акционерам, и это будет выгодно компании для ее дальнейшего развития.

RT: По Вашему ощущению, «стабильная» цена на нефть, это какая?
В.А.: Мы считаем, что примерно в 20 процентах стоимости нефти сегодня присутствует спекулятивный капитал. Вот та цена, которая сложилась сегодня на американском рынке, это 111, 112, 110 долларов за баррель – это, наверно, та цена, которая реально отражает сегодняшние затраты и сегодняшнюю ситуацию на рынке.

RT: Вы говорили, что налоговая нагрузка более 60% обременительна для компании и замедляет модернизацию. А какую нагрузку Вы считаете справедливой?
В.А.: Сложно говорить. Налогов хороших не бывает. Все налоги плохие. Мы считаем, что иногда надо брать и 90%. Когда нет инвестиций. То есть, должна быть гибкая система налогообложения. Почему мы говорим, что нам нужно как можно быстрее вводить налог на добавленный доход? То есть наша отрасль должна быть основным поставщиком ресурсов для бюджета. Это естественно, потому что недра принадлежат государству. Мы операторы этих недр. Но сегодня, на период развития проекта, когда идут колоссальные инвестиции, нельзя налоги брать государству с оборота, такие как НДПИ, экспортную пошлину и прочее. Надо брать налоги, когда проект уже в развитии. Тогда надо брать 90 процентов. Оставлять только на поддержание. Если нет инвестиций. А сейчас у нас с первых дней, мы еще только разведку ведем, мы уже платим налоги. Поэтому сегодня наша система негибкая, она не стимулирует развитие проекта в начальный период и в конечный период, когда большие затраты. А в середине надо изымать всю прибыль эту. Мы считаем, что больше 50 процентов налоговой нагрузки не должно быть.

RT: Такая налоговая нагрузка делает для Вас более привлекательными зарубежные проекты? И на какие Вы сейчас смотрите новые проекты?
В.А.: Мы сегодня работаем уже в 42 странах мира. То есть мы сегодня рассматриваем вопросы, связанные с геологоразведкой. Компания «Лукойл» обладает уникальным технологическим потенциалом. У нас прекрасные геологические кадры. То есть открытие Северо-Каспийской провинции нашей компанией – это же уникальное событие. И многие наши работники получили государственные премии за это открытие. Потому что никогда в истории Советского Союза не считался Северный Каспий перспективным регионом. Азербайджан, Казахстан, Туркмения – да. Но, не Северный Каспий. Мы же смогли определить эту провинцию и открыть ее. Поэтому мы сегодня рассматриваем проекты, связанные с открытием новых месторождений. Они для нас более интересны, чем действующие активы. Потому что действующие активы или находятся в поздней стадии разработки, или они очень дорогие. Поэтому мы считаем, что геологоразведочные работы, которые мы сегодня ведём уже во многих странах мира, они для нас более эффективны, и они имеют большую прибавочную стоимость при открытии хороших запасов.